 |
| Перед выходом в море на плавпрактику 1931год |
Историко-психологическая новелла
Памяти Берты Яковлевны Раппопорт
Все-таки, чтобы ни говорили, а женщины гораздо счастливее мужиков. Теперь, с возрастом, Берта убедилась в этой истине окончательно. На одесской улице от местной старухи она однажды услышала почему. Мужчины воспринимают мир головой, а бабам помогает еще и живот. Одесса тем и отличается от других городов мира, что здесь философствует каждый. И по всякому поводу. Кому-кому, а ей, Берте, такое известно прекрасно. За свою жизнь мир она повидала в разных местах и с многих сторон. Профессия и судьба в этом ей поспособствовали….
А ведь, действительно, многое, творящееся вокруг человека, начиная от первых еще не понимаемых ощущений и до постепенного формирования мировоззрения, чем-то напоминает то, что происходит с ребенком еще в чреве матери. Ведь всякая нормальная женщина думает не только о том ребенке, который зарождается в ней самой, но и о детях будущего дитя. Взять хотя бы как вынашивала она свою дочку и выстраивала собственную жизнь…. Даже сейчас отчетливо всплывает та радостная боль, которую она испытывала, когда впервые почувствовала робкие толчки в своем животе от зашевелившегося ребенка. Тогда часто фантазировала себе, какое счастливое будущее ожидает ее и того, кто появится вскоре. Были на то основания. Ведь черный круг радиоточки каждое утро начинал уверенным боем кремлевских курантов на мелодию интернационала: «Кто был ничем, тот станет всем»…. А позднее из того же радио не раз слышался счастливый голос: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек»…
Наверное, эти мелодии, призрачная, но прекрасная жизнь из новых советских кинофильмов со счастливыми судьбами героев, которые стали регулярно прокручивать в городских кинотеатрах и посеяли в ней эту дикую тягу к совсем не женскому делу. Да еще все разговоры о равенстве, которые слышала на школьных уроках, комсомольских собраниях, про что читала в газетах и книгах.
На кухне часы робко пробили четыре раза. Но и без них Берта знала который час. Время, когда на судне сменяется вахта. На капитанский мостик заступает на вахту старпом. Сегодня сон разогнало в такую рань не только привычка. Но и необходимость найти ответы на мучившие ее вопросы…
Откуда, почему молча, спрашивала себя Берта, у еврейской девчонки, выросшей в семье неприметного плотника, появилась мечта о такой необычной профессии. Хотя, если разбираться в этом с самого начала, то многое проясняется….
Она помнит себя еще крохой, которую родители взяли с собой на прогулку по городу. Они вышли на Приморский бульвар. Тогда он еще носил имя Фельдмана… Видно, в детском воображении осела навсегда, открывшаяся здесь картина. Привычная стена домов осталась за спиной, а уходящий вниз обрыв улицы, раскрыл панораму порта. И удивительно бесконечную ширь моря. Околдованная девчонка, молча, рассматривала как медленно громадина судна, отчалившего от берега растворяется в голубой безмятежной дали, смешиваясь с морем и небом….
В тот раз ей показалось, что если она подпрыгнет, или стоит отцу, как бывало, посадить ее на свои плечи, то за чертой горизонта увидится что-то сказочное. Но в ответ на свою просьбу услыхала, что уже не маленькая….
И все равно это потрясающее ожидание чего-то прекрасного от встречи с морем осело глубоко в детском сознании. Даже любимой сказкой ее стала совсем не такая как у других сверстниц. Те, раскрыв рты, слушали истории о принцессах, про ковер-самолет или царе Султане, а Берта просила родителей перед сном читать ей про мореплавания Синдбада-морехода. А его отплытия в дальние плаванья и возвращения в сказочный город Мира – Багдад, ей виделись вроде того лайнера, который на ее глазах растворился в морской дали.
Гораздо позже, уже во время плавательной практики по океану на паруснике «Товарищ» она опять встретилась со своей сказкой. Боцман судна, тренируя экипаж, дал команду поставить паруса. Берта, обгоняя других, первой вскарабкалась на топ мачту, добралась аж до клотика. С высоты простор океана раздвинулся еще больше. Ей стало не очень понятно, от чего слегка кружится голова. Толи от покачивания судна, освоенной высоты, или счастливого понимания собственных возможностей в покорении этой голубой бесконечности. Казалось, поднимись она еще чуть выше, обязательно увидит на горизонте тот пароход, который скрылся на ее глазах в лазурной гавани родной Одессы…
Сколько раз позднее Берта убеждалась, что морская даль бывает не только голубой, но и зловещей, пугающей. И все же ни разу не пожалела о своем выборе необычной профессии. Который, конечно же, был не случаен.
Годы не занесли головокружительную радость, когда, катаясь на своем трехколесном велосипеде, она обогнала мальчишку, тоже всегда ездившего в городском парке. И гордость за первый гол, который она забила, упросив пацанов своей улицы, взять ее в их команду…
Тогда ее просьбе все удивились. Только не Федор, самый старший и предводитель уличной детворы. У него, начиная с плеча и до локтя левой руки, большими зелеными буквами была выписана татуировка: «Одесса». Он неожиданно произнес:
-А что, бравая пацанка…. Пусть покажет свои способности...
Мальчишки нехорошо рассмеялись. Она им и показала. Три гола закатала в той встрече. В дальнейшем ее брали уже беспрекословно.
После поступления в одесский морской техникум Берта стала носить положенное обмундирование. И часто ловила на себе ощупывающие взгляды пожилых мореманов, когда проскользнув по ее лицу, они замечали в отвороте форменной куртки бело-голубые полоски морской тельняшки….
Потому, как относились к ней, единственной девчонке во всем техникуме, готовившем судоводителей, однокурсники и капитаны-преподаватели, Берта тоже улавливала: чем-то она выделяется от других курсантов. Иногда в кровати придирчиво осматривала себя. Две ноги, две руки, даже груди, как у всех в таком возрасте девчонок, стали расти….
А то, что она решила и стала дипломированным капитаном дальнего плаванья, заслуга не ее, а страны…. Это она осознала еще в 1936 году, как, только, подчиняясь ее командам, «Катаяма» пришвартовался к лондонскому пирсу.
Часто по ночам перед ее глазами всплывает бойкая стайка английских репортеров с фотоаппаратами, блокнотами, которые собрались тогда в порту, узнав о приходе советского судна. А ту свою фотографию из центральной английской газеты она хранит и сейчас. Там над ее головой почти через всю страницу целая строчка, набрана крупным шрифтом. Многотиражное издание главной морской державы с удивлением сообщало читателям, что в Лондонском порту океанский пароход, носящий имя японского коммуниста, впервые отшвартовалась женщина-капитан дальнего плаванья. Потом, несколько номеров подряд, она подробно рассказывала в разных интервью как дочка простого еврейского плотника, стала дипломированным водителем судна. Английских журналистов интересовало многое: что она читает, о чем мечтает, как одевается, даже про цвет ее маникюра не забыли расспросить. А через два года Берте пришлось не на словах, а делами доказывать свою благодарность стране за возможность владеть любимой профессией….
В очередном рейсе «Катаяме», перевозившему пшеницу в Великобританию, в Средиземном море ночью преградил путь испанский военный корабль. Франкистский морской патруль арестовал всю советскую команду вместе с капитаном, а в подчинении Берты, как старпому, оставили боцмана, механика, кочегара, двух моряков и приказали вести судно к испанскому острову Мальорке. В ходовой рубке Берта осталась с франкистким морским офицером наедине. Черные глаза испанского фашиста недоверчиво пробежали по золотистым нашивкам на ее кителе, по лицу, когда она взяла в руки штурвал и отдала первую команду в машинное отделение.
-Woman? 1). – удивленно бросил франкист, оставшийся сопровождать судно.
-Sovetskaya woman,2). - уточнила Берта.
Под утро, когда густая темнота южной ночи растаяла, Берта как всегда скомандовала боцману и морякам поднять на флагштоке государственный флаг. Утренний ветер расправил красное полотнище и офицер забеспокоился. Размахивая руками, он закричал, чтобы флаг опустили. Берта стала в проеме наружной судовой двери и неторопливо, подыскивая нужные слова на английском, растолковывала офицеру, что по морским законам палуба является неприкосновенной территорией страны, которой принадлежит судно. Как капитан, она обязана ее охранять. Иначе начнется международный скандал. Так с советским флагом они и вошли в гавань. И когда Берту привезли в тюрьму, там уже все заключенные испанцы знали, что на остров прибыло советское судно. Франкисты требовали, чтобы она письменно подтвердила, что «Катаяма» перевозил грузы военного назначения. Но, несмотря на побои, Берта ничего не подписывала, объявила голодовку.
Только однажды она по-бабьи расплакалась. На одной из прогулок по тюремному двору испанская женщина незаметно всунула ей в руку измятую белоголубую пачку «Беломора» - любимых ее папирос. Значит, и в тюремные застенки проник слух о том, кто она и какую страну представляет….
За несговорчивость и упрямство Берту отправили в концентрационный лагерь. Только через восемь месяцев, благодаря требованиям советского правительства и возмущениям мировой общественности весь экипаж
«Катаямы» вернулся в Одессу.
Когда на горизонте появился знакомый с детства силуэт портового маяка, Берта нервно вытянула из сумочки пачку «Беломора» и сломала несколько спичек, пока раскурила первую папиросу.
А еще вспоминается ей теперь, какие пришлось заполнять документы при повторном оформлении на работу. Вместо прежнего листка автобиографии перед ней положили длиннющую анкету. С кучей вопросов про наличие родственников и знакомых за рубежом и просторными пробелами для ответов. Несколько раз работник первого отдела заглядывал, как она их заполняет и просил писать все поподробней. С фамилиями и именам тех, с кем приходилось общаться в концлагере. А главное, предупредил, что заполняя параграф о том, была ли она в плену или на оккупированной территории, теперь ей нужно писать «да», точно указывать, где и в какое время…
Но старпомом ее все-таки оформили. Война с немецкими фашистами для нее началась в родном Черном море. Их пассажирский теплоход «Юнкерсы» забросали бомбами на подходе к Поти. Она смогла посадить горящее судно с пробоиной на прибрежную мель, высадить всех пассажиров и, как положено капитану, покинула его последней. Потом эвакуировала женщин, стариков, детей и раненных из осажденной Одессы.
В конце сорок первого ее перебросили на Каспий. Когда фронт докатился и к этому морю, пароходство поручало ей перевозить вверх по Волге раненных, а вниз - вооружение уральских заводов. В одном из таких рейсов война опять свела ее с Федором, командовавшим когда-то уличными футболистами. В свободное от вахт время Берта помогала сестричкам досматривать раненых. Под Сталинградом на ее пароход завезли новых. Среди них оказался Федор. Она долго просидела возле его подвесной койки, слушала рассказ, перемешанный со стонами.
Оказалось, он служил в морской пехоте. Немецкой гранатой во время атаки ему оторвало кисть руки. Осколки попали и в живот. Из-под бинтов на переполовиненной руке просматривалась только первая часть слова – «Оде». С возрастом мальчишечье предплечье расширилось, расстояние между буквами увеличилось, они стали не такими заметными и даже приобрели какую-то многозначительность. В Одессе у него осталась беременная жена, которую звали Мира. Должен был родиться мальчишка, она не смогла выехать. Везде пишут и говорят, сокрушался Федор, как фашисты издеваются над евреями, поэтому он не знает покоя….
И, действительно, даже потеряв сознание, Федор все время повторял имя жены и твердил: гады…. гады…. гады….Через двое суток он скончался от гангрены….
В те годы смерть мало кого удивляла. Говорят же, что человек ко всему привыкает. Хотя, не все и не всегда. Ведь разогнал же ей сон вчерашний разговор с начальником кадровой службы пароходства. Им был тот самый механик, которого вместе с ней мучили во франкистской тюрьме. На фронте с немцами он остался без ноги и после войны работал в кадрах. Ему тоже, видно, состоявшийся разговор резал душу. Ведь в Одессе почти треть специалистов – евреи…. Поэтому он все время шарил глазами по углам. Объяснял, что капитаны дальнего плаванья часто бывают в капиталистических странах, общаются с иностранцами…. А теперь в стране поднялась волна борьбы с космополитизмом, за национальную чистоту капитанских кадров…. Это касается не только ее…. К ней лично нет никаких замечаний…. Но указания приходится выполнять….
В общем, хотя ей всего тридцать четыре года, все же желательно, чтобы она подала заявление перевести ее по состоянию здоровья на другую работу….
Взгляд кадровика уперся в потолок. Нет, она не останется безработной…. Ей уже подготовили место диспетчера морпорта…. Здесь ее знания и опыт окажутся очень кстати….
Сегодня от нее ждут окончательный ответ. Вот от чего и проснулась так рано. И причина не только в работе, хотя для нее это всегда было главное. Не меньше обижало другое. Что происходит это в ее родном городе… Что такое напрямую коснулось ее семьи, в которой вопрос национальности давно перестал быть проблемой…..
Свою фамилию после замужества Берта не захотела менять. Так до сих пор во всех документах и значится как Раппопорт. Хотя отчество у родной дочки русское – Ивановна. И фамилия у нее после замужества совсем не на еврейский лад – Иванюк….
В прошлом году на работе и дома у них долго вертелись киношники с московской студии документальных фильмов. Вспомнили, что она чуть ли не первая в СССР дипломированный капитан дальнего плаванья в юбке. Подняли советские и иностранные газеты конца тридцатых годов с публикациями про ее пребывание в Англии, на Мальорке…. Снимали и сегодняшнюю жизнь Раппопортов. Главный режиссер даже сказал название фильма – «В родной семье». Но в прокат фильм почему-то не пустили. Видно не совсем родной семья оказалась. Теперь Берте многое освещается с неожиданной стороны….
Пусть больше ей не подниматься в корабельную рубку, но капитаном своей семьи она останется навсегда. С этой должности ее не уволит никто. И ей нужно думать теперь над тем, в какой бухте, у какого причала пришвартуется дальнейшая жизнь ее дочери, внука и правнуков…. И что ей придется отвечать на их вопросы, когда они станут отправляться в дальнее плаванье собственной жизни.
х х х
Историко-психологическая новелла, как жанр художественной литературы, имеет свои особенности. Часто концовку произведения, подыскать которую труднее всего, но которая высвечивает главный смысл, дописывает сама жизнь. Уже когда была поставлена точка в новелле, посвященной памяти Берты, автору стало известно, что еще до распада СССР, семья ее дочери покинула родную Одессу и поселилась в Израиле. Там же проживает и ее внук. А уже в независимой Украине на здании порта возле проходной открыли барельеф с профилем Берты Раппопорт. Все-таки жизнь человека не проходит бесследно. Только каждая страна, народ и отдельная личность прокладывают свой курс дальнего плаванья.
Илья Стариков.
____________________________
1). Woman (англ.) – женщина.
2). Sovetskaya woman (англ.) – советская женщина.
Немає коментарів: